Святослав - предводитель скифов?

Для начала давайте немного разберемся с терминологией, которая у нас сегодня используется слегка искаженно.

Границы известного (описанного мира) в древности нам сегодня известны лишь по трудам греческих и арабских авторов.Именно с их легкой руки мы и сегодня ведем споры о первородителях европейских народов, выстраиваем теории об их именах, значении, истории.

Наиболее полными и интересными источниками по истории Руси Украины являются византийские - ромейские анналы. В жизнеописании подвигов их базилевсов можно найти немало упоминаний о деяниях русов.

Конечно же, как и в летописях бастардов Ромейской империи, там хватает и достаточного количества лжи и фальши. В особенности, что касается величины военных побед. Тут ромейцы лгут ничем не хуже россиян. Преуменьшая свои потери и значительно завышая потери противника. Но, эта ложь нас интересует мало, так как нам куда важнее понять причины и следствие движения и особенности дипломатических отношений русинов, булгар и ромеев.

В сферу моего зрения попали История Льва Диакона “От кончины Императора Константина до смерти Императора Иоанна Цимисхия”.

Труд более чем занятный, в особенности если расставить по местам названия и привести употребляемые нами сегодня термины в соответствии с используемыми 1000 лет назад.

Прежде всего разберемся с киевским князем Святославом, имя которого в Истории Диакона пишется не иначе как Сфендослав.

Диакон называет Святослава начальником, предводителем, но никогда каганом или базилевсом тавроскифов, скифов или росов.

При этом, скифами войска Святослава названы 63 раза, росами - 24, тавро-скифами - 21 и таврами - 9 раз.

Так откуда такое столпотворение народов под управлением киевского князя?

• Скифами греки называли буквально все тюркские племена. К ним относились и венгры (хотя в тексте есть упоминание о них как о гуннах) и булары. Этой же теории придерживается и Андрей Лызлов, назваа первую историю Московии - “Скифской историей”. Отсюда: Скифы - это общее название тюркских народов: хазар, булгар, половцев, печенегов, и даже венгров.
• Тавры - жители Тавриды - Крыма. Правда этническая их природа доселе неизвестна.
• Тавроскифами называют жителей Тавриды - Крыма. При этом добавка к топониму Таврида этнонима скифы, указывает на их принадлежность к тюркам.
• Росы - тут речь идет вовсе не о самоназвании народа, а о библейском пророчестве Иезекииля о “Гоге и Магоге князя Рос”.
• Мисяне - булгары. Или точнее ассимилировавшиеся со славянами булгары придунавья.

Самоназванием русинов было - рус или красные. Об этом писал ромейский император Константин Багрянородный в своем труде “Как управлять империей”. Где в частности вспоминал, что русам подвластны славяне и про их замок на реке Днепр Киев или Самватас.

Но перейдем к самому произведению:

Первое упоминание про интересующие нас народы и события мы находим во второй книге.

“Случилось как-то, что через Истр (Дунай) переправилось скифское войско (народ этот называют гуннами)”.

Речь тут идет о набегах венгров в 961 году.

Книга третья:

“Иосиф воспринял это письмо так, как если бы оно было послано скифами”.

Письмо посланное скифами - это иносказательное выражение соответствующее термину “ультиматум”.

Книга четвертая:

“Как раз во время этих развлечений к Никифору явились послы мисян. Они заявили, что их властитель требует обычной дани, за которой они и посланы теперь к базилевсу.

Никифор был спокойного нрава, и его нелегко было вывести из себя, но речь послов против ожидания чрезвычайно его рассердила; преисполненный гнева, он воскликнул необычным для него громким голосом:

“Горе ромеям, если они, силой оружия обратившие в бегство всех неприятелей, должны, как рабы, платить подати грязному и во всех иных отношениях низкому скифскому племени”!

Речь идет о дани, которую Византия платила булгарам с 927 года.

“Находясь в затруднении, он обратился к своему отцу Варде, - случилось, что тот, провозглашенный кесарем, был тогда при нем, - и спросил у него, как следует понимать то, что мисяне требуют у ромеев дани:

“Неужели ты породил меня рабом и скрывал это от меня? Неужели я, самодержавный государь ромеев, покорюсь нищему, грязному племени и буду платить ему дань”?

Он тут же приказал отхлестать послов по щекам и сказал им:

“Идите к своему вождю, покрытому шкурами и грызущему сырую кожу, и передайте ему: великий и могучий государь ромеев в скором времени придет в твою страну и сполна отдаст тебе дань, чтобы ты, трижды раб от рождения, научился именовать повелителей ромеев своими господами, а не требовал с них податей, как с невольников”.

Сказав так, он приказал им убираться в свою землю, а сам, собрав боеспособное войско, выступил в поход против мисян и с первого же приступа овладел всеми пограничными с ромеями укреплениями. Осмотрев страну, Никифор убедился в том, что она гориста и покрыта лесами. Говоря поэтическим языком, в стране мисян “беда за бедою восстала”: за лесами и кустами следуют стремнины и скалы, а затем болота и топи; местность эта обильна водою и густыми рощами, заперта со всех сторон непроходимыми горами; она расположена у Гема и Родопа и орошается большими реками.

Видя все это, василевс Никифор решил, что не следует вести неподготовленное войско по опасным местам и допустить, чтобы мисяне перебили воинов, как скот. Утверждают, что ромеи часто терпели поражения в теснинах Мисии и подвергались полному уничтожению.

Таким образом, он решил не подвергать опасности своих людей в непроходимых и опасных местах. Поэтому он отозвал войско и вернулся в Византии. Затем, возведя в достоинство патрикия Калокира, мужа пылкого нрава и во всех отношениях горячего, он отправил его к тавроскифам, которых в просторечии обычно называют росами, с приказанием распределить между ними врученное ему золото, количеством около пятнадцати кентинариев, и привести их в Мисию с тем, чтобы они захватили эту страну.

Итак, Калокир поспешил к тавроскифам”.

Как видите, Никифор проявил типичное “византийское” коварство и не стал искать войны с булгарами, решив, что лучше заплатить их врагам за войну с ними.

При этом надо понимать, что Святослав на тот момент разгромил Хазарский каганат - самое большое государство скифов-булгар и они если не служили ему, то были его злейшими врагами.

Книга пятая:

“Тем временем, пока император совершал все это в Сирии и в Византии, патрикий Калокир, посланный к тавроскифам по его царскому приказу, прибыл в Скифию, завязал дружбу с катархонтом тавров, совратил его дарами и очаровал льстивыми речами - ведь все скифское племя необычайно корыстолюбиво, в высшей степени алчно, падко и на подкупы, и на обещания”.

Диакон называет Святослава архонтом - властителем, руководителем. Как бы указывая на отсутствие у него “благородной крови”.

“Калокир уговорил Святослава собрать сильное войско и выступить против мисян с тем, чтобы после победы над ними подчинить и удержать страну для собственного пребывания, а ему помочь против ромеев в борьбе за овладение престолом и ромейской державой. За это Калокир обещал ему огромные, несказанные богатства из царской сокровищницы.

Выслушав слова Калокира, Сфендослав (таким именем он назывался у тавров) не в силах был сдержать своих устремлений; возбужденный надеждой получить богатство, видя себя во сне владетелем страны мисян, он, будучи мужем горячим и дерзким, да к тому же отважным и деятельным, поднял на войну все молодое поколение тавров.

Набрав, таким образом, войско, состоявшее, кроме обоза, из шестидесяти тысяч цветущих здоровьем мужей, он вместе с патрикием Калокиром, с которым соединился узами побратимства, выступил против мисян.

Узнав, что Сфендослав уже подплывает к Истру (Дунаю) и готовится к высадке на берег, мисяне собрали и выставили против него фалангу в тридцать тысяч вооруженных мужей. Но тавры стремительно выпрыгнули из челнов, выставили вперед щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян. Те не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и постыдным образом заперлись в безопасной крепости своей Дористоле”.

…”Самодержец ромеев Никифор, который вообще был на протяжении всей своей жизни деятелен, бдителен и предусмотрителен, ...считал, что невыгодно было бы начинать войну против обоих народов. Ему показалось, что полезно склонить один из этих народов на свою сторону. Он решил, что таким образом легко будет одержать верх над другим и быстрее его победить”.

Как мы видим, хитроумный план Никифора получил еще более коварное продолжение!

Он теперь собирался выступить на стороне беспокоящих его булгар, против нанятых им же русинов, фактически предав их!

Сам историк совсем не придает этому факту никакого значения ибо такое поведение византийских правителей норма!

“Так как Никифор не надеялся более договориться с таврами и знал, что нелегко будет подчинить своей воле окончательно уклонившегося от истинного пути патрикия Калокира, который вышел из-под его власти и возымел большое влияние на Сфендослава, он предпочел отправить посольство к единоверцам мисянам, назначив послами патрикия Никифора, прозванного Эротиком, и проедра Евхаитского Филофея.

Никифор напомнил мисянам об их вере (ведь мисяне без всяких отклонений исповедуют христианскую религию) и попросил у них девиц царского рода, чтобы выдать их замуж за сыновей василевса Романа, укрепив посредством родства неразрывный мир и дружбу между ромеями и мисянами.

Мисяне с радостью приняли посольство, посадили девиц царской крови на повозки (женщины у мисян обычно разъезжают на повозках) и отправили их к василевсу Никифору, умоляя его как можно скорее прийти к ним на помощь, отвратить повисшую над их головами секиру тавров и обезвредить ее”.

“Итак, мисяне простирали с мольбою руки, заклиная императора прийти к ним на помощь. Но пока он готовился к походу, пришло известие о взятии Великой Антиохии; она была взята в точном соответствии с приказами, которые были даны оставленному для ее покорения войску”.

Тут Диакон очень тонко указывает, что булагрские невесты “царского рода”, но не крови! Это очень важно. Так как, несмотря на то, что в 913 году Симеон Болгарский принудил Константинополь признать его Базилевсом, что подтверждено в мирном договоре 927, где он значится как Базилевс Болгар, титул его не мог быть равным ромейскому императору. А значит выдача дочек мисян за ромейских принцев была более выгодна именно булгарам!

Дальнейшее повествование пятой книги идет о дворцовом перевороте, результатом которого стало восхождение на трон племянника Никифора - Иоанна Цимисхия.

Примечательно, что основную роль в этом перевороте сыграла жена Никифора - ранее жена императора Романа - императрица Феофано.

Надо отметить весьма энергичная и значимая фигура не только в истории Византии, но и Руси. Так как именно ее дочь - Анна, стала избранницей киевского князя Владимира - крестителя Киева.

Так вот, Феофано уговорила Никифора приблизить ко двору своего любовника Иоанна, который отплатил императору заговором и просто таки зверски растерзал того.

Примечательно, что по указанию крайне возмущенного такими событиями патриарха Полиевкта, наказание постигло вовсе не взошедшего через преступление на царство Иоанна, а всех его подручных и саму дважды вдовствующую императрицу. Ее сослали в монастырь, остальных казнили.

Книга шестая:

… “с катархонтом войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры. И вот Иоанн отрядил к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанною императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору, покинув Мисию, которая принадлежит ромеям и издавна считается частью Македонии. Ибо говорят, что мисяне, отселившись от северных котрагов, хазаров и хунавов, покинули родные места и, бродя по Европе, захватили во времена правившего тогда ромеями Константина, называемого Погонатом, эту область и поселились в ней; по имени своего родоначальника Булгара страну стали именовать Булгарией”.

Как видите, Иоанн решил обмануть Святослава предложив тому уйти с обещанных за победу над булгарами земель.

Наемник Святослав сделал свое дело и должен уйти - так решил император.

Фактически Иоанн предлагал Святославу оставить себе все земли Причерноморья, включая контроль над Крымом, оставив Византии Булгарию.

“Существует о них еще и другая история, примерно следующего содержания. Когда Леонтий отрезал нос императору ромеев Юстиниану и сослал его в Херсон (Херсонес), тот, изловчившись, бежал оттуда к Меотиде (Приазовье) и склонил на свою сторону народ мисян, пообещав им большую награду, если они вернут ему власть”.

Как вы видите, Диакон называет булгар живущих близ Азовского моря тем же термином, что и живущих на территории современной Болгарии.

“Мисяне последовали за Юстинианом и, когда он снова вступил на престол, получили от него область в той части Македонии, которую обтекает Истр. Они переселились туда и, будучи всегда воинственно настроенными, вторгались в пределы Фракии, наносили большой ущерб ромеям и уводили людей в рабство. Однако и ромеи выступали против них, а так как мисяне не могли устоять против отваги ромеев, они скрывались в лесных засадах и побеждали их в неудобных для сражения местах. С того времени произошло много битв, в которых погибли доблестные полководцы, и древний император Никифор тоже был убит мисянами, только Константин Копроним победил мисян, а вслед за ним — его внук Константин, сын императрицы Ирины, и уже в наше время император Иоанн покорил их города. История не сохранила упоминаний о ком-либо ином из ромеев, победившем мисян на их земле”.

Тут есть ряд ошибок. Булгары уже жили на территориях указанных Диаконом как Фракия. Юстиниан повел их в поход на Константинополь в 705, а Византия уже платила Булгарии дань с 681 года.

“Сфендослав очень гордился своими победами над мисянами; он уже прочно овладел их страной и весь проникся варварской наглостью и спесью”.

Святослав де факто был на тот момент каганом всея Скифии, ибо после того как он уничтожил Хазарский каганат, Булгария оставалась единственной частью Скифии неподвластной ему.

“ Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь, он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил всякое сопротивление и обеспечил покорность”.

Типичная и на сегодня пропагандистская утка. Любого врага надо выставить зверем, что и делал в своих трудах Диакон.

“Ромейским послам Сфендослав ответил надменно и дерзко:
“Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами”.

Забавно, но, как вы видите, Святослав не считал Византию - европейским государством и собирался “отбить у византийцев Царьград”, вернув их в Азию!

“Император Иоанн, получив такой ответ от скифа, снова отправил к нему послов, поручив им передать следующее:

“Мы верим в то, что провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы; поэтому мы считаем, что не должны сами разрушать доставшийся нам от отцов неоскверненным и благодаря споспешествованию Бога неколебимый мир. Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога - Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли. Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, — ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи”.

Ингор как вы поняли - отец Святослава, князь Игорь.

Первое, что однозначно интересно, так это то, что Иоанн называет древлян - германским народом!

Второе, конечно же манипуляция с образом щедрого цивилизованного правителя предлагающего отличные условия варвару, который оказался не способен понять этого.

“Это послание рассердило Сфендослава, и он, охваченный варварским бешенством и безумием, послал такой ответ:

“Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну — мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия и возведем вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают всякими пугалами”. Получив известие об этих безумных речах, император решил незамедлительно со всем усердием готовиться к войне, дабы предупредить нашествие Сфендослава и преградить ему доступ к столице.

Он тут же набрал отряд из храбрых и отважных мужей, назвал их “бессмертными” и приказал находиться при нем. Затем он повелел магистру Варде, прозванному Склиром, ...собрать войско и отправиться в близлежащие и пограничные с Мисией земли. Они получили повеление провести там зиму, упражняя воинов и объезжая страну, чтобы она не потерпела никакого вреда от скифских набегов. Было также предписано посылать по бивуакам и занятым врагами областям переодетых в скифское платье, владеющих обоими языками людей, чтобы они узнавали о намерениях неприятеля и сообщали о них затем императору.

Получив такие приказания от государя, военачальники вступают в Европу.

Узнав о походе ромеев, тавроскифы отделили от своего войска одну часть, присоединили к ней большое число гуннов и мисян и отправили их против ромеев”.

“Как только магистр Варда, который всегда был мужем доблестным и решительным, а в то время особенно пламенел гневом и страстной отвагой, узнал о нападении врагов, он собрал вокруг себя отряд отборных воинов и спешно выступил на битву; позвав Иоанна Алакаса, он послал его в разведку с поручением осмотреть войско скифов, разузнать их численность, место, на котором они расположились, а также чем они заняты”.

Иоанн с отборными всадниками быстро прискакал к скифов; на следующий день он отрядил воина к магистру, убеждая его прибыть со всем войском, так как скифы расположились невдалеке, очень близко. Услышав это известие, Варда разделил фалангу на три части и одной из них приказал следовать прямо за ним в центре, а двум другим — скрыться в стороне, в лесах, и выскочить из засады, как только они услышат трубный звук, призывающий к бою. Отдав эти распоряжения лохагам, он устремился прямо на скифов. Завязалась горячая битва, вражеское войско значительно превосходило своим числом войско ромеев — у них было больше тридцати тысяч, а у магистра, считая вместе с теми, которые расположились в засаде, не более десяти тысяч”.

Очередной пример византийской лжи. Никогда в открытую не нападали ромеи на превосходящие силы противника.

...“в то время, когда отступление еще только началось, какой-то знатный скиф, превосходивший прочих воинов большим ростом и блеском доспехов, двигаясь по пространству между двумя войсками, стал возбуждать в своих соратниках мужество. К нему подскакал Варда Склир и так ударил его по голове, что меч проник до пояса; шлем не мог защитить скифа, панцирь не выдержал силы руки и разящего действия меча. Тот свалился на землю, разрубленный надвое; ромеи приободрились и огласили воздух радостными криками. Скифы пришли в ужас от этого поразительного, сверхъестественного удара; они завопили, сломали свой строй и обратились в бегство. До позднего вечера ромеи преследовали их и беспощадно истребляли. Говорят, что в этой битве было убито пятьдесят пять ромеев, много было ранено и еще больше пало коней, а скифов погибло более двадцати тысяч”.

Статистика сражения как нельзя лучше демонстрирует откровенную ложь Диакона. “Чудо” герои, соотношение потерь 1 к 40 - сказка, а не победа!

Книга седьмая:

“Пока государь Иоанн был занят подготовкой к войне с росами, дука Варда, сын куропалата Льва и племянник императора Никифора, тайно склонившись к перевороту, убежал из Амасии, куда он был сослан”.

Седьмая книга практически полностью посвящена очередному, но не столь же удачному дворцовому перевороту. Варда Фока, поднял мятеж против нового императора, своего двоюродного брата Иоанна Цимисхия, но восстание было подавлено другим талантливым военачальником, Вардой Склиром.

Книга восьмая:

“Как только ясная весна сменила мрачную зиму, император тотчас поднял крестное знамя и стал спешить с походом против тавроскифов”.

“Вознеся надлежащим образом мольбы к Богу, он поднялся в находившийся там дворец, чтобы посмотреть на огненосные триеры. Они колыхались, расставленные рядами, в заливе Босфора, там, где удобная и надежная пристань для грузовых кораблей простирается, плавно изгибаясь, до моста и реки, которая за мостом впадает в море. Полюбовавшись искусным плаванием кораблей в боевом строю и показательным сражением между ними (было их вместе с ладьями и челнами, которые теперь в народе называются галеями и монериями 6, более трехсот), император наградил гребцов и воинов деньгами и послал их на Истр для охраны речного пути, - чтобы скифы не могли уплыть на родину и на Киммерийский Боспор в том случае, если они будут обращены в бегство”.

“Говорят, что Истр (Дунай) - одна из рек, вытекающих из Эдема, и что название ее Фисон. Начинаясь на востоке, она, по неизъяснимой мудрости Создателя, скрывается под землей, а затем бьет ключом из Кельтских гор (Альпы), описывает извилистую линию по Европе и впадает, разделяясь на пять устьев, в Понт, называемый Евксинским (Черное море)”.

“Тем временем самодержец выступил из Византия и прибыл со всем войском в Адрианополь”.

“Прибыв туда, император Иоанн узнал от лазутчиков, что ведущие в Мисию непроходимые, узкие тропы, называемые клисурами, потому что они как бы заперты со всех сторон, не охраняются скифами. Собрав лохагов и таксиархов, он произнес следующую речь:

“Я думал, соратники, что скифы, уже давно ожидая нашего прихода, не пожалели усилий для заграждения изгородями и валами наиболее опасных, узких и труднопроходимых мест на тропах, чтобы нам нелегко было продвигаться вперед. Но так как их обмануло приближение святой пасхи, они не преградили дороги, не закрыли нам пути, полагая, что мы не откажемся от блестящих одежд, от торжественных шествий, пиршеств и зрелищ, которыми знаменуют дни великого праздника, ради тяжких невзгод войны. Мне кажется, что мы поступим наилучшим образом, если сейчас же воспользуемся благоприятным случаем, вооружимся и как можно скорее переправимся по узкой дороге, покуда тавроскифы не узнали о нашем прибытии и не навязали бой в горных проходах. Если мы, опередив скифов, пройдем опасные места и неожиданно нападем на них, то, я думаю, — да поможет нам Бог! — с первого же приступа овладеем городом Преславой, столицей мисян, а затем, двинувшись вперед, легко обуздаем безумие росов”.

Вообще никакого сходства с тактикой исповедуемой сегодня на России! Наступление во время Пасхи!

Далее в повествовании Диакона идет речь о героическом аналоге “перехода через Альпы”, в котором нас заинтересует только число охраны императора.

“Впереди него двигалась фаланга воинов, сплошь закрытых панцирями и называвшихся “бессмертными”, а сзади — около пятнадцати тысяч отборнейших гоплитов и тринадцать тысяч всадников”.

“Когда настал рассвет следующего дня, он поднял войско, выстроил его в глубокие фаланги и, приказав беспрестанно трубить военный клич, стучать в кимвалы и бить в тимпаны, выступил на Преславу.

Поднялся невообразимый шум: эхом отдавался в соседних горах гул тимпанов, звенело оружие, ржали кони и громко кричали люди, подбадривая друг друга, как всегда бывает перед битвой”.

“Тавроскифы, увидев приближение умело продвигающегося войска, были поражены неожиданностью; их охватил страх, и они почувствовали себя беспомощными. Но все же они поспешно схватились за оружие, покрыли плечи щитами (щиты у них прочны и для большей безопасности достигают ног), выстроились в грозный боевой порядок, выступили на ровное поле перед городом и, рыча наподобие зверей, испуская странные, непонятные возгласы, бросились на ромеев”.

Святослав и правда опешил от такого сюрприза, ибо Иоанн, придя с войной нарушил условия мирного договора 970 года, который мудрый император заключил из-за мятежа в империи.

Появившись без объявления войны, он поступил, что называется вероломно, что для “идущих на вы” вообще было дикостью.

Про выход в поле для битвы я вообще молчу.

“Ромеи столкнулись с ними и храбро сражались, совершая удивительные подвиги: однако ни та, ни другая сторона не могла взять верх. Тогда государь приказывает “бессмертным” стремительно напасть на левое крыло скифов; “бессмертные”, выставив вперед копья и сильно пришпорив коней, бросились на врагов”.

“Скифы всегда сражаются в пешем строю; они не привыкли воевать на конях и не упражняются в этом деле. Поэтому они не выдержали натиска ромейских копий, обратились в бегство и заперлись в стенах города”.

Пешие скифы!!! Есть еще вопросы? Против ромеев выступили русины, так как венгерская конница на тот момент уже убралась восвояси. А зачем она нужна если подписан мирный договор?

“Ромеи преследовали их и беспощадно убивали. Рассказывают, будто во время этого наступления ромеев погибло восемь тысяч пятьсот скифов. Оставшиеся в живых спрятались в крепости и, яростно сопротивляясь, метали сверху со стен копья и стрелы. Говорят, что в Преславе находился и патрикий Калокир, который, как я уже сообщил в свое время, двинул войско росов на мисян. Узнав о прибытии императора (а это невозможно было скрыть, так как золотые императорские знаки сияли чудесным блеском), он глубокой ночью тайно бежал из города и явился к Сфендославу, который со всем своим войском находился у Дористола, ныне называемого Дристрою; вот таким образом убежал Калокир. Надвигающаяся ночь вынудила ромеев прекратить сражение”.

“Но вот наступило утро следующего дня, император Иоанн свернул лагерь, расставил фаланги в несокрушимый боевой порядок и с пением победного гимна устремился на стены, намереваясь первым же приступом взять город. Росы же, подбадриваемые своим военачальником Сфенкелом, который был у скифов третьим по достоинству после Сфендослава, их верховного катархонта, оборонялись за зубцами стен и изо всех сил отражали натиск ромеев, бросая сверху дротики, стрелы и камни. Ромеи же стреляли снизу вверх из камнеметных орудий, забрасывали осажденных тучами камней, стрелами и дротиками, отражали их удары, теснили, не давали им возможности выглянуть из-за зубчатых стен без вреда для себя. Наконец император громким голосом отдал приказание приставить к стенам лестницы, и возглас его прибавил сил осаждавшим. Все, на кого падал взгляд государя, сражались храбро, надеясь получить достойную награду за свои подвиги”.

“Когда ромеи бросились на приступ и придвинули к стенам лестницы”...

“Вскоре уже многие ромеи взобрались в разных местах на стены и изо всех сил истребляли врагов. Тогда скифы покинули укрепление и постыдно столпились в окруженном прочной оградой царском дворце, где хранились сокровища мисян; один из входов они оставили открытым. Тем временем многие ромеи, находившиеся по ту сторону стен, сорвали петли на воротах, сбили засовы и проникли внутрь города, перебив бесчисленное множество скифов. Тогда, говорят, был схвачен и приведен к государю вместе с женой и двумя малолетними детьми царь мисян Борис, у которого едва лишь пробивалась рыжая бородка. Приняв его, император воздал ему почести, назвал владыкой булгар и заверил, что он явился отомстить за мисян, претерпевших ужасные бедствия от скифов”.

“Ромеи все разом ворвались в город и рассыпались по узким улицам, убивали врагов и грабили их добро. Так они достигли царского дворца, в котором сгрудилась лучшая часть войска росов. Но скифы, находившиеся во дворце, яростно сопротивлялись проникшим через ворота ромеям и убили около полутораста храбрейших воинов. Узнав об этой неудаче, император прискакал во весь опор ко дворцу и приказал своей гвардии всеми силами наступать на врага, но, увидев, что из этого не выйдет ничего хорошего (ведь тавроскифы легко поражали множество воинов, встречая их в узком проходе), он остановил безрассудное устремление ромеев и распорядился со всех сторон бросать во дворец через стены огонь”.

“Когда разгорелось сильное пламя, сжигавшее все на своем пути, росы, числом свыше семи тысяч, вышли из помещения, выстроились на открытом месте у дворца и приготовились отразить наступление ромеев. Император послал против них магистра Варду Склира с надежным отрядом. Окружив скифов фалангой храбрейших воинов, Склир вступил в бой. Завязалось сражение, и росы отчаянно сопротивлялись, не показывая врагам спины; однако ромеи победили своим мужеством и военной опытностью и всех их перекололи. В этой битве погибло также множество мисян, сражавшихся на стороне врагов против ромеев, виновников нападения на них скифов”.

“Сфенкелу с немногими удалось спастись бегством. Он ушел к Сфендославу. Так в течение двух дней был завоеван и стал владением ромеев город Преслава”.

“Император Иоанн по обычаю одарил войско, дал ему отдых и отпраздновал на том же месте святое воскресение Спасителя. Отобрав несколько пленных тавроскифов, Иоанн послал их к Сфендославу с сообщением о взятии города и гибели соратников. Он поручил им также передать Сфендославу, чтобы тот без промедления выбрал одно из двух: либо сложить оружие, сдаться победителям и, испросив прощение за свою дерзость, сейчас же удалиться из страны мисян, либо, если он этого не желает сделать и склоняется к врожденному своеволию, защищаться всеми силами от идущего на него ромейского войска. Вот так он велел передать Сфендославу, сам же провел в городе несколько дней и восстановил разрушение в стенах, а затем, оставив сильный отряд и назвав город по своему имени Иоаннополем, пошел со всем войском на Дористол”.

“Сфендослав, узнав о поражении у Преславы, испытывал огорчение и досаду. Он считал это плохим предзнаменованием для будущего, но, одержимый скифским безумием и кичась своими победами над мисянами, надеялся легко победить и войско ромеев”.

“Сфендослав видел, что мисяне отказываются от союза с ним и переходят на сторону императора. Поняв по зрелом размышлении, что, если мисяне склонятся к ромеям, дела его закончатся плохо, он созвал около трехсот наиболее родовитых и влиятельных из их числа и с бесчеловечной дикостью расправился с ними — всех их он обезглавил, а многих других заключил в оковы и бросил в тюрьму. Затем, собрав все войско тавроскифов, — около шестидесяти тысяч, он выступил против ромеев”.

“В то время как государь медленно продвигался по направлению к войску росов, от их фаланги отделилось несколько одержимых отчаянной дерзостью храбрецов, которые, устроив засаду, совершили внезапное нападение и убили некоторых воинов из передового отряда ромеев. Увидев их трупы, разбросанные вдоль дороги, император отпустил поводья и остановил коня. Гибель соотечественников привела его в негодование, и он приказал выследить совершивших это злодеяние. Телохранители Иоанна, тщательно обыскав окрестные леса и кустарники, схватили этих разбойников и связанными привели к императору. Он тотчас же приказал их умертвить, и телохранители, без промедления обнажив мечи, изрубили всех их до одного на куски”.

“Тогда войска подошли к пространству, лежащему перед Дористолом”.

“Тавроскифы плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы. Император выстроил против них ромеев, расположив одетых в панцири всадников по бокам, а лучников и пращников позади, и, приказав им безостановочно стрелять, повел фалангу в бой”.

“Воины сошлись врукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом”.

“Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы. Ромеев же одолевали стыд и злоба при мысли о том], что они, побеждавшие оружием и мужеством всех противников, отступят как неопытные в битвах новички и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом”.

Вот вам интересное замечание. Росы не ездили на конях, по убеждению Диакона.

“Побуждаемые такими мыслями, оба войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много воинов пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Но когда светило стало клониться к западу, император бросил на скифов всю конницу во весь опор; громким голосом призвал он воинов показать на деле природную ромейскую доблесть и вселил в них бодрость духа. Они устремились с необыкновенной силой, трубачи протрубили к сражению, и могучий клич раздался над ромейскими рядами. Скифы, не выдержав такого натиска, обратились в бегство и были оттеснены за стены; они потеряли в этом бою многих своих воинов. А ромеи запели победные гимны и прославляли императора”.

Книга девятая:

“Как только рассвело, император стал укреплять лагерь мощным валом, действуя так”.

“Неподалеку от Дористола возвышается посреди равнины небольшой холм. Разместив войско на этом холме, Иоанн приказал рыть вокруг него ров, а землю выносить на прилегающую к лагерю сторону, чтобы получилась высокая насыпь. Затем он приказал воткнуть на вершине насыпи копья и повесить на них соединенные между собою щиты. Таким образом, лагерь был огражден рвом и валом, и враги никак не могли проникнуть внутрь — устремившись ко рву, они бы остановились. Так разбивают обычно ромеи свой стан во вражеской стране”.

“Укрепив таким образом лагерь, Иоанн на следующий день выстроил войско и двинул его к городской стене. Показываясь из-за башен, скифы метали на ромейскую фалангу стрелы, камни и все, что можно было выпустить из метательных орудий.

Ромеи же защищались от скифов, стреляя снизу из луков и пращей. Сражение не пошло дальше этой перестрелки, и ромеи удалились в лагерь, чтобы поесть, а скифы к концу дня выехали из города верхом — они впервые появились тогда на конях.

Они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами на лошадях не умели. Ромеи тотчас вооружились, вскочили на коней, схватили копья они пользуются в битвах очень длинными копьями и стремительно, грозной лавиной понеслись на врагов. Ромейские копья поражали скифов, не умевших управлять лошадьми при помощи поводьев. Они обратились в бегство и укрылись за стенами”.

“Тем временем показались плывущие по Истру огненосные триеры и продовольственные суда ромеев. При виде их ромеи несказанно обрадовались, скифов охватил ужас, потому что они боялись, что против них будет обращен жидкий огонь. Ведь они уже слышали от стариков из своего народа, что этим самым “мидийским огнем” ромеи превратили в пепел на Евксинском море огромный флот Ингора, отца Сфендослава. Потому они быстро собрали свои челны и подвели их к городской стене в том месте, где протекающий Истр огибает одну из сторон Дористола”.

“Но огненосные суда подстерегали скифов со всех сторон, чтобы они не могли ускользнуть на ладьях в свою землю. На следующий день тавроскифы вышли из города и построились на равнине, защищенные кольчугами и доходившими до самых ног щитами. Вышли из лагеря и ромеи, также надежно прикрытые доспехами”.

“Обе стороны храбро сражались, попеременно тесня друг друга, и было неясно, кто победит. Но вот один из воинов, вырвавшись из фаланги ромеев, сразил Сфенкела, (почитавшегося у тавроскифов третьим после Сфендослава), доблестного, огромного ростом мужа, отважно сражавшегося в этом бою. Пораженные его гибелью, тавроскифы стали шаг за шагом отступать с равнины, устремляясь к городу. Тогда и Феодор, прозванный Лалаконом 8, муж непобедимый, устрашающий отвагой и телесной мощью, убил железной булавой множество врагов. Сила его руки была так велика, что удар булавы расплющивал не только шлем, но и покрытую шлемом голову. Таким образом, скифы, показав спину, снова укрылись в городе”.

В рассказе Диакона снова идет сюжет с очередным мятежом, который я опускаю.

“Что же касается росов (ибо рассказ снова возвращается к тому месту, от которого он отклонился), то они построились и вышли на равнину, стремясь всеми силами поджечь военные машины ромеев. Они не могли выдержать действия снарядов, которые со свистом проносились над ними: каждый день от ударов камней, выбрасываемых машинами, погибало множество скифов. Эти машины охранял родственник государя, магистр Иоанн Куркуас”.

“Заметив дерзкую вылазку врагов, Куркуас, несмотря на то что у него сильно болела голова и что его клонило ко сну от вина (дело было после завтрака), вскочил на коня и в сопровождении избранных воинов бросился к ним навстречу. На бегу конь оступился в яму и сбросил магистра. Скифы увидели великолепное вооружение, прекрасно отделанные бляхи на конской сбруе и другие украшения — они были покрыты немалым слоем золота — и подумали, что это сам император. Тесно окружив магистра, они зверским образом изрубили его вместе с доспехами своими мечами и секирами, насадили голову на копье, водрузили ее на башне и стали потешаться над ромеями крича, что они закололи их императора, как жертвенное животное”.

“Магистр Иоанн стал добычей варварского неистовства и понес, таким образом, кару за преступления, совершенные им против святых храмов, - ведь говорят, что он разграбил в Мисии много церквей и обратил в свое частное имущество их утварь и священные сосуды”.

Занятно, но это действительно правда. Иоанн грабил христианские храмы в булагрских городах, приравнивая их утварь к военным трофеям!

“Ободренные такой победой, росы вышли на следующий день из города и построились к бою на открытом месте. Ромеи также выстроились в глубокую фалангу и двинулись им навстречу”.

Сказку про очередного византийского чудо богатыря я снова опущу.

“Скифы не выдержали натиска противника; сильно удрученные гибелью своего предводителя, они забросили щиты за спины и стали отступать к городу, а ромеи преследовали их и убивали. И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов”.

“Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра”.

Ну как? Есть еще вопросы откуда в московской пропаганде укрепились кровавые младенцы?

“Говорят, что скифы почитают таинства эллинов (тут язычников), приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияния по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла. Ведь Арриан пишет в своем “Описании морского берега”, что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка под названием Мирмикион, лежащего у Меотидского озера. Изгнанный скифами за свои дикий, жестокий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фессалии. Явными доказательствами скифского происхождения Ахилла служат покрой его накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздражительность и жестокость, над которыми издевался Агамемнон, порицая его следующими словами: “Распря единая, брань и убийство тебе лишь приятны”.

Как видите, Диакон скифом называет героя троянской войны Ахилла, придавая тому внешность никоим образом не схожую с тюркской.

Это штамп. В то время греки привязывали внешность к широтам на которых жили люди. Ахиллу приписали внешность жителя севера, хотя местом жительства указали Азовское море. Ибо знания греков об известном мире были тогда ограничены как раз таким ареалом и Азовское море было для них Севером!

“Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, что он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: “Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос”.

Вот как бы снова всплывает ошибка трактования, ставшая причиной ассоциации имени русинов с мифическим князем Рош.

Цитата из пророчества Иезекииля, на самом деле звучит так:

“Вот Я — на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала”!

Слово “Рош” ошибочно принимается как название народа реально угрожавшего империи.

Виноват в такой ассоциации патриарх Фотий, который притянул пророчество Иезекииля к самоназванию народа русинов в житии Василия Нового:

“Варварский народ придет сюда на нас свирепо, называемый Рос и Ог и Мог”.

“На другой день на рассвете Сфендослав созвал совет знати, который на их языке носит название “комент”.

“Комент”! Никаких ассоциаций? Английское (кельтское) “comment” - комментарий, совет, рекомендация! Вот ничего не указывает на то, что поляне - венедское, кельтское племя.

“Когда они собрались вокруг него, Сфендослав спросил у них, как поступить. Одни высказали мнение, что следует поздней ночью погрузиться на корабли и попытаться тайком ускользнуть, потому что невозможно сражаться с покрытыми железными доспехами всадниками, потеряв лучших бойцов, которые были опорой войска и укрепляли мужество воинов. Другие возражали, утверждая, что нужно помириться с ромеями, взяв с них клятву, и сохранить таким путем оставшееся войско. Ведь нелегко будет скрыть бегство, потому что огненосные суда, стерегущие с обеих сторон проходы у берегов Истра, немедленно сожгут все их корабли, как только они попытаются появиться на реке”.

“Тогда Сфендослав глубоко вздохнул и воскликнул с горечью:

“Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, которое завещали нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, доблестных мужей”!

“О тавроскифах рассказывают еще и то, что они вплоть до нынешних времен никогда не сдаются врагам даже побежденные, - когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими”.

Помните, что Один - Бог повешенных, и самоубийство у викингов считалось доблестью воина, а не слабостью? Вот вам и ответ почему.

“А тогда, выслушав речь своего повелителя, росы с радостью согласились вступить в опасную борьбу за свое спасение и мужественно противостоять могуществу ромеев”.

“На следующий день к заходу солнца все войско тавроскифов вышло из города; они решили сражаться изо всех сил, построились в мощную фалангу и выставили вперед копья. Император со своей стороны выстроил ромеев и вывел их из укрепления. Вот уже завязалась битва, и скифы с силой напали на ромеев, пронзали их копьями, ранили стрелами коней и валили на землю всадников. Видя, с какой неистовой яростью бросался Сфендослав на ромеев и воодушевлял к бою ряды своих, Анемас, который прославился накануне убиением Икмора, вырвался на коне вперед (делать это вошло у него в обычай, и таким путем он уже поразил множество скифов), опустив поводья, устремился на предводителя росов и, ударив его мечом по ключице, поверг вниз головою наземь, но не убил. Сфендослава спасла кольчужная рубаха и щит, которыми он вооружился, опасаясь ромейских копий. Анемас же был окружен рядами скифов, конь его пал, сраженный тучей копий; он перебил многих из них, но погиб и сам - муж, которого никто из сверстников не мог превзойти воинскими подвигами”.

“Гибель Анемаса воодушевила росов, и они с дикими, пронзительными воплями начали теснить ромеев. Те стали поспешно поворачивать назад, уклоняясь от чудовищного натиска скифов. Тогда император, увидевший, что фаланга ромеев отступает, убоялся, чтобы они, устрашенные небывалым нападением скифов, не попали в крайнюю беду; он созвал приближенных к себе воинов, изо всех сил сжал копье и сам помчался на врагов. Забили тимпаны и заиграли военный призыв трубы; стыдясь того, что сам государь идет в бой, ромеи повернули лошадей и с силой устремились на скифов. Но вдруг разразился ураган вперемежку с дождем: устремившись с неба, он заслонил неприятелей; к тому же поднялась пыль, которая забила им глаза. И говорят, что перед ромеями появился какой-то всадник на белом коне; став во главе войска и побуждая его наступать на скифов, он чудодейственно рассекал и расстраивал их ряды. Никто не видал его, как рассказывают, в расположении войска ни до битвы, ни после нее, хотя император разыскивал его, чтобы достойно одарить и отблагодарить за то, что он свершил. Но поиски были безуспешны. Впоследствии распространилось твердое убеждение, что это был великомученик Феодор, которого государь молил и за себя, и за все войско быть соратником, покровителем и спасителем в битвах”.

Ну, как вы понимаете, без божественного вмешательства никак. Можно также отметить, что не в первый раз погодой и святыми объясняют свои победы ромейцы. Немало таких объяснений можно найти потом и в летописях тиражируемых у нас.

“Последовав за святым мужем, ромеи вступили в бой с врагами. Завязалась горячая битва, и скифы не выдержали натиска конной фаланги. Окруженные магистром Вардой, по прозванию Склир, который со множеством воинов обошел их с тыла, они обратились в бегство. Ромеи преследовали их до самой стены, и они бесславно погибали. Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен; его спасло лишь наступление ночи”.

“Говорят, что в этой битве полегло пятнадцать тысяч пятьсот скифов, на поле сражения подобрали двадцать тысяч щитов и очень много мечей. Среди ромеев убитых было триста пятьдесят, но раненых было немало. Вот какую победу одержали ромеи в этом сражении”.

Опять очередная имперская ложь.

“Всю ночь провел Сфендослав в гневе и печали, сожалея о гибели своего войска. Но видя, что ничего уже нельзя предпринять против несокрушимого всеоружия ромеев, он счел долгом разумного полководца не падать духом под тяжестью неблагоприятных обстоятельств и приложить все усилия для спасения своих воинов. Поэтому он отрядил на рассвете послов к императору Иоанну и стал просить мира на следующих условиях:

• Тавроскифы, уступят ромеям Дористол

• Освободят пленных

• Уйдут из Мисии и возвратятся на родину

• Ромеи дадут им возможность отплыть, не нападут на них по дороге с огненосными кораблями

• Снабдят их продовольствием и будут считать своими друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византии, как было установлено прежде”.

“Император почитал мир гораздо больше войны, потому что знал, что мир сохраняет народы, а война, напротив, губит их. Поэтому он с радостью принял эти условия росов, заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба — по два медимна (20 килограмм зерна) на каждого. Говорят, что из шестидесятитысячного войска росов хлеб получили только двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев”.

“После утверждения мирного договора Сфендослав попросил у императора позволения встретиться с ним для беседы. Государь не уклонился и, покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собою многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье”.

“Сфендослав сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность:

• умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого

• с мохнатыми бровями и светло-синими глазами

• курносый

• безбородый

• с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой.

Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос - признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой”.

“Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами”.

“Сфендослав оставил Дористол, вернул согласно договору пленных и отплыл с оставшимися соратниками, направив свой путь на родину. По пути им устроили засаду пацинаки (печенеги), многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках. Они перебили почти всех росов, убили вместе с прочими Сфендослава, так что лишь немногие из огромного войска росов вернулись невредимыми в родные места”.

Так весной 972 года закончился поход Святослава.

К истории Диакона просто необходимо добавить два момента.

Первое:

Святослав возвращался в Киев, после похода на Болгарию уже в 968 году, ибо на город тогда напали печенеги, бывшие в этом же походе его союзниками.

Согласно первой версии они выступили против него так как увидели возможность уничтожить лишенный воинской дружины Киев.

Более правдоподобная версия гласит, что печенеги выступили против своего союзника как наемники, получив за это предательство щедрые дары от ромейского императора.

Второе:

Святослав погиб так как попал в засаду устроенную печенегами. После его смерти хан Куря велел сделать себе из его черепа князя чашу.

Эта история просто до боли напоминает предыдущую такую, но из истории Византии.

В 811 году император Никифор I, был убит булгарским ханом Куромом в Вырбишском ущелье. И из черепа Никифора хан Крум сделал себе чашу, из которой потом заставлял пить своих военачальников.

Обратите внимание, что Святослав вступил войну с Болгарией (Скифией) по просьбе тезки убитого Крумом ромейского императора Никифора II, и пал от руки все тех же скифов.

По моему скромному мнению, все указывает на то, что история со Святославом - романтическая калька с византийской летописи.

Но это, что касается истории изложенной Диаконом.

Что же касается общей картины, то получается, что:

Первое:

Святослав был представителем рода моравских князей, и поляне, которых он представлял более чем вероятно захватили булгарскую крепость Самватас во времена Аскольда и Дира, которые потом еще и Константинополь по случаю взяли в 860 году. Именно они создали государство Русь и от них пошла земля Руськая.

Что касается Олега, Игоря, Ольги и Святослава. То более чем вероятно, это представители славянской княжеской династии, имевшей родственный связи как с моравами так и ругами.

Второе:

Венеды, венеты - это кельтское племя, и поляне, моравы, руги - были его частью. Скорее всего именно поэтому они ромеи использовали их кельтские имена, а не славянские.

Третье:

Русь была основана как ответ на многочисленные набеги скифов на Европу. Русь стала самой восточной крепостью Европы и де факто раздвинула ее границы до Днепра.

Святослав сумев победить Хазарский каганат, уничтожил причину этих набегов, и как следствие возглавил булгар-скифов, которые теперь служили ему или платили дань. С этим связан тот факт, что Святослава называют архонтом скифов и тавроскифов.

Четвертое:

Святослав со своей европейской рыцарской честностью оказался неспособным противостоять византийской подлости. Мы вряд-ли сможем установить истинные причины его похода на Болгарию в 968 году. Как вряд-ли можно согласиться с версией, что Святослав сам ушел из Болгарии.

Вполне вероятно, что Иоанн согласился с первичными условиями Святослава, выплатил тому контрибуцию и именно ее наличие стало причиной того, что на него напали печенеги при возвращении в Киев.

Ну вот крайне нереальной мне кажется мнение, что печенеги просто так в собственное удовольствие атаковали 22 000 войско тех, кто периодически их бил.

Более чем вероятно, что речь идет о нападении на тяжелый обоз который возвращался с военными трофеями, но уж никак не о нападении на военный отряд, который как вы помните в считанные дни сумел в 968 вернуться в Киев.

Почему о выплате контрибуции Святославу нет ничего в ромейских аналлах? Императоры не проигрывают! Никто из византийцев никогда не признается в поражении. Вполне вероятно по этой причине вы не найдете ни слова о походе Олега. А историю о походе Аскольда и Дира вы найдете чаще всего как историю поражения. Хотя это больше калька с неудавшегося похода Игоря.

Впрочем, все это гипотезы и ваше право разделять или нет их справедливость.